Глядя на эти фотографии у меня в голове всплывают приключенческие романы Жуль Верна. Это был период тотальных перемен в моей жизни. Я как змея сбросил с себя старую кожу и еще не успев обзавестись новой – понесся куда-то вперед. Я полетел к своему другу в Китай, а он оттуда затащил меня в Гонконг.

Я тогда переживал сложный выход из длительных отношений с девушкой, на меня набрасывались ежедневные рефлексии по поводу правильности принятых мной решений. С одной стороны тотальное ощущение свободы, и с другой постоянный зуд и страх на тему надвигающегося, непривычного одиночества. Гонконг стал рифмой моего состояния. Он тоже как и я переживал расставание со своей колониальной половиной. Англия «бросила» город после столетних отношений и он остался сам с собой, со всеми своими проблемами и надвигающимся Китаем, который готов был разобрать город по кусочками в любую секунду.

Я плыл по городу как главный герой «Входа в пустоту» Гаспара Ноэ, плавно перемещаясь из одного места в другое. Поднимался в горы, спускался к воде, плыл на пароме между островами, сжимался в тесных улицах между протирающими облака домами, ел местную еду, пил ледяное пиво, курил купленную у индусов марихуану.

Мы сняли 2 квадратных метра в самом углу какого-то старинного хостела и в первые сутки пребывания в городе, я даже не думал возвращаться туда. Я просто обнаруживал свое тело то на ступенях музея изобразительных искусств, то на скамейке возле трамвайной остановки, то в каком-то парке напоминающим сказочный лес. Под утро я просто вырубился на самой набережной и проспал там половину дня. К обеду меня разбудило прожигающее лицо солнце и я побрел с сторону «дома».

Нашу немногочисленную компанию уже ждал друг с Урала, который прожил в Гонконге пару лет и снова вернулся туда из Лондона на пару-тройку недель. Он пообещал отвести нас на крышу.

Олег встретил нас возле небольшого уличного рынка, внутри которого мы наспех, пока не стемнело искали бумагу для самокруток.

После мы зашли в какое-то офисное здание, прошли мимо старенького охранника, что-то сказали ему про то, что нас ждут (хотя нас, конечно, никто не ждал), потом вдоль стен проползли мимо камер к пожарной лестнице, оттуда к служебному лифту и на 20 этаж. Когда я бежал по лестнице наверх, я представлял себе крышу с которой буду разглядывать весь город. Думал, что мне откроется панорама на 360 градусов и все 262 остова на которых стоит город.

Но оказалось, что крыша 20 этажного здания в Гонконге – это далеко не самое высокое место в городе.

Я смотрел по сторонам и видел только верхушки еще более высоких домов, которые снова оказались созвучны с моим состоянием. Предполагаемая свобода на крыше была зажата окружающими нас небоскребами, как бы напоминая мне о том, что свобода, конечно, всегда внутри тебя. И не стоит ждать ее снаружи, даже там, где она по определению должна быть.

Эта фотография была сделана в Нью-Йорке. Это был мой второй раз в Америке и первый, когда я оказался там совершенно один. Вообще, путешествовать в одиночестве – это мой особенный вид медитации, познания себя и внутреннего диалога. Оказаться одному в Нью-Йорке – это то, что навсегда останется с тобой и навсегда поменяет тебя.

У меня не было никакого плана, никакой цели – я просто гулял, фотографировал, слушал музыку, знакомился с городом и с самим собой.

Нью-Йорк сложно описать словами, о нем сложно даже думать, настолько он объемный, многогранный и сильный во всех смыслах город. Гуляя по Манхэттену ты постоянно пребываешь в состоянии измененного сознания. Вроде бы это «ты» идешь по городу, смотришь по сторонам, слышишь звуки, чувствуешь промозглый ветер кожей лица, запахи жаренных сосисок из киосков с хот-догами расставленных практически на каждом перекрестке; но при этом все это происходит с кем-то другим, в каком-то очень красивом фильме из 90х, которые ты смотрел сидя напротив выпуклого экрана телевизора LG, где-то в крохотном городке-деревушке центральной части Урала.

Я подошел к «Дакоте» (дом в котором жил и возле которого в 1980 году был убит Джон Леннон) и замер на несколько минут с сигаретой в зубах. В таких домах не живут люди, в таких домах ничего не происходит, это декорация, театр. Сложно поверить, что в такие ворота въезжают люди, поднимаются по лестницами в свои гигантские апартаменты, сидят у окна, смотрят как по Централ Парку гуляют туристы. Все это не самом деле.

В состоянии легкого анабиоза я незаметно для себя самого очутился в самом Центральном Парке Нью-Йорка. Вокруг бегают люди в спортивных кроссовках и термобелье, толпы туристов кормят белок каштанами и пьют горячий шоколад, и я брожу среди них, совершенно оторвавшийся от реальности.

Где-то вдалеке я услышал как кто-то поет и пошел на звук. Когда подошел поближе – узнал знакомую мелодию песни «Imagine» Джона Леннона. История обрела смысл и связалась от начала до конца. Я стоял и слушал как темнокожий пожилой мужчина, низким протяжным басом пел песню, которая в свое время была символом свободы мысли и творчества для миллионов молодых людей. И пел он ее практически нам том месте, где эта свобода в лице автора песни была убита сумасшедшим фанатиком Марком Чепменом. Я аккуратно поднес камеру к лицу и щелкнул один раз. Этого было вполне достаточно, чтобы навсегда запомнить этот момент.

Со Славой я познакомился на улице. Вернее, сначала я увидел его фото в интернете, потом узнал, что он боец, потом нарисовал его портрет который он случайно заметил и только после этого мы совершенно случайно встретились на улице и подружились.

Мы поддерживали общение несколько лет, иногда пересекались на концертах Психеи или ПТВП, изредка встречались где-нибудь в районе «артплея» – всегда совершенно случайно. Однажды я решил пригласить его к себе в гости, чтобы сделать наконец-то полноценный портрет.

В назначенное время Слава приехал ко мне.

Перед съемкой я всегда люблю пообщаться с человеком поближе, чтобы наладить контакт, увидеть что-то более важное, тонкое, интимное и потом запечатлеть это на камеру. Причем это не уловки или игры, мне по-настоящему интересно погрузиться в историю человека. Если сказать точнее, то именно в этом и заключается суть моих портретов. Сама фотография меня интересует гораздо в меньшей степени, чем сам человек.

Я заварил чай, достал вафли и печенье, и мы сели за стол. Моя кошка сразу прыгнули к Славе на колени и до конца разговора не слезала оттуда. Несмотря на то, что мы уже несколько лет были знакомы, это был наш первый с ним близкий и долгий разговор. Я поверхностно знал историю Славы: что он живет на улице, что принимает участие в боях без правил, что вроде как любит смотреть кино и ходить в театр, но не более того. И тут он выложил мне все с самого начала.

Слава всю жизнь мечтал работать в кино, хотел стать актером, много рисовал, окончил художественное училище, журфак МГУ. Из-за врожденного дефекта речи и многочисленных операций карьера актера не сложилась. Только небольшие роли задних планов и массовка. При этом он обожает театр, музыку, искусство, кино. Постоянно находится в процессе обучения и совершенствования своего творческого нутра.

Его не взяли в театр и он пошел на ринг. Каждый бой для него – это перфоманс, а ринг – сцена. Он играет одну бесконечную роль бойца под псевдонимом Али Баба. Ему не так важно побеждать (хотя побеждает он практически всегда), в первую очередь ему важен процесс, потому что на ринге он чувствует себя как в театре. Он играет с противником, заводит публику, любит ощущать энергию зрителей.

Ему 47 лет и он старше практически всех свои соперников. Он пришел на ринг без опыта и подготовки, и первые бои просто отмахивался от ударов ладошками как в школьной драке. Он не может использовать каппу из-за строения челюсти, потому что она не дает ему дышать во время боя. У него все еще кусок железа в руке после перелома со смещением. Его жизнь где-то между театром, рингом, тренировками, премьерами кино и чтением книг.

Слава оказался невероятно глубоким, непростым (в хорошем смысле), а главное добрым и открытым человеком.

Меня настолько впечатлила его история, что после съемки я выложил сделанные фотографии в Фэйсбук и написал пост о нем, где рассказал то, что узнал от него утром. Тут же в комментариях появился Вася Березин (в Московской театральной тусовке этот человек не нуждается в представлении), и сказал, что ему срочно нужен такой актер в его театр. Я связал их и теперь Слава играет у Васи в театре, в основном составе.

Считаю, что эта серия обладает магической силой, потому что Слава сам по себе магический и волшебный персонаж.