1ST COMING OF BOBOYANG: INTERVIEW WITH INVALID BOOKS
В начале сентября Издательство Инвалид отпраздновало свою первую годовщину: благодаря ему мир узнал о “баффангарде” и “граферти”, а на его бескрайние просторы снизошли Бобоянги*. Всё это время ребята из Invalid Books выпускали зины, посвященные необычному граффити, которое можно найти в нашей стране: первобытному, мимолётному и даже детскому.
Местом встречи и торжества стало пространство Notfoundgallery. Поводы для празднования были самые серьезные: презентация двух новых зинов, инсталляция Zimna Krew, видеотрансляция со скал Выборга и дегустация сахалинской красной икры.
В обстановке камерного пира во время чумы основатели Invalid Books Костя и Олег пообщались с нами о Бобоянгах*, агли-граффити, “Тумаче” и жизни независимого издательства в российских реалиях.
— Парни, поздравляем с первым днём рождения!
— *Долгий продолжительный гудок в дудку из «Ашана» устами Олега Кузнецова*
Почему Инвалид?
«Invalid» с английского переводится как несоответствующий, недействующий, неспособный, неправильный, и ещё очень много синонимов. В то же время тема инвалидов достаточно маргинальна, в нашем обществе её избегают и замалчивают. Нам понравилась эта многозначность.
Все ваши издания вертятся вокруг авангардных художников. Откуда у вас появилась любовь к агли-граффити?
Костя: Откуда любовь к агли-граффити… Очень сложный вопрос. Скорее, это любовь к нестандартным вещам. Я стандартное граффити никогда не любил, а Олег вот давно разлюбил.
На данный момент наше издательство фокусируется на необычном уличном. Агли победил, что тут ещё сказать. Но это не будет единственным направлением наших изданий.
Этот год получился очень продуктивным для вас, вышло много релизов…
На самом деле, мы планировали 10 изданий за этот год. Но в итоге получилось 6.
Какого живётся независимому издателю в российских реалиях?
Нормально, как и везде. Если не брать в расчёт какую-нибудь Швейцарию или Норвегию, разве что. В чём отличие с ними? Высокий доход населения относительно других стран, практически безусловный базовый доход для всех — проще концентрироваться на том, что действительно хочешь делать. Хотя, там и стоимость печати соответствующая. Так что и не будем об этом говорить.
Сложности? Обычно они возникают при взаимодействии с типографиями. Печатники — тоже люди, тоже с особенностями развития, как и мы.
Что изменилось за этот год в вашей работе?
Список идей для будущих изданий стал необъятным, будем пытаться обнять.
Стали придирчивее.
Ваш "Buffantgarde" был представлен в разных странах Европы. Как европейцы отнеслись к книге? Какой был фидбэк?
Фидбэк был строго положительным. Как в России, так и в Европе, да и в Нью-Йорке. Это нас сильно удивило. Книга понравилась бомберам, стрит-артистам, разным художникам всех возрастов, кураторам, критикам, издателям, сотрудникам Эрмитажа. В какой-то момент это нас даже напрягло. Зачем это нравится всем? Может быть, мы сделали что-то не так? Но всё проверили, вроде всё нормально. Но больше так не будем.
Насколько терминология, которая была в книге, вошла в широкий обиход?
Особо новой терминологии там не было (как и текста), разве что само название «Buffantgarde» (но это не термин), слова «buffiti» и «мимикрия». Иногда люди указывают такие хэштеги или говорят: «Какой-то баффангард начинается».
Гораздо важнее новейшие понятия, появившиеся уже после этой книги: Граферти (это слово родил Паша Безор, король русского юга) и Бобоянг* (пришёл к Матвею Кайфу)
Паша Безор: *томный вздох* Бобоянг… Это святое божество, живущее у Матвея в квартире и передвигающееся с ним на плече. Такое маленькое, волшебное… Он его сам не видел, он его чувствует.
А пошло это всё, когда они где-то там с Олегом работали, или шабашили, или чё-то делали… Или Матвей сам работал… И он подпевал: «На бобо-янг, на бобо-янг!». И он так его вызвал, и всё. И теперь он привязался за ним.
Что побудило к созданию «Тумача»*?
Костя: У нас есть чатик, называется «Граферти Бобоянги». Мы там обсуждаем всё: и хорошее, и плохое. В какой-то момент дерьма стало столько! Перебор. Как перебор с регулярными новостями по закрытию людей в РФ, также в граффити/стрит-арте перебор с новостями, связанными с Мегафоном, Покрасом Лампасом и прочими сугубо коммерческими коллаборациями. При этом отсутствует публичная критическая реакция на происходящее. Но есть начинающие институции типа Музея стрит-арта, Института стрит-арта, Артмосферы и подобных фестивалей, основной деятельностью которых является коммерциализация стрит-арта. Постоянно говорится множество хвалебных слов в пользу их дел, все эти эмодзи-сердечки, но ориентировано всё на получение прибыли. Есть исключения, конечно, особенно в случае Института, где сильно разделены коммерческая и исследовательская деятельность. Олег: Как говорится: «Благими намерениями вымощена дорога в ад».
Насколько плачевна в России ситуация с граффити сейчас?
Костя: Ситуация очень хорошая, неоднозначная. Много всякого тумача и откровенного говна, но в то же время хватает и интересных персонажей — и новых, и старых. Олег: Мне кажется, граффити не претендует на искусство, и граффити-художники ни на что подобное не претендуют. Ситуация пограничная.
*ГУДОК В ДУДКУ ИЗ АШАНА*
«А я вот в себя вдул!» — подмечает Олег. Костя: «Прошу отразить в протоколе».